Лучшего художника России по версии Репина наконец-то показали на родине. В галерее «Арт Диваж» открылась выставка Николая Фешина.
Дело было год назад на выставке «Художники американского Запада», которая тогда перебралась из Питера в Москву. Бродя по залам, ваш покорный слуга время от времени негромко вздыхал и раздумывал на тему, почему так вышло, что героический американский народ сумел покорить необъятную прерию, изобрел телефон и фонограф, создал первый автомобильный конвейер, но так и не породил талантливых живописцев. И вдруг среди вымученных ковбоев и схематичных апачей сверкнуло настоящее искусство – сочное, крепкое, культурное. Мастерством от этих полотен веяло за версту. Что же выяснилось? К нам завезли почитаемого от океана до океана, абсолютно музейного художника по имени Nicolai Fechin, много лет воспевавшего красоты штата Нью-Мексико. Почти сразу удалось сообразить, что речь идет о Николае Фешине, которого его учитель Илья Репин на старости лет называл лучшим живописцем России.
Хоть Репин и не каждому авторитет, но толк знал и маразматиком не был…
Словом, на обнаруженной драгоценности стояло клеймо Made in Russia.
В Северо-Американские Штаты Николай Фешин эмигрировал в 1923 году далеко не юношей – за плечами были Петербургская академия, преподаванс в родной Казани, участие в международных выставках. Он и на родине получал признание за виртуозное владение кистью. Именно эту виртуозность можно сейчас по достоинству оценить в стенах галереи «Арт Диваж», где обосновалась коллекция работ Фешина из Музея изобразительных искусств Татарстана.
Главный хит здесь – знаменитый «Портрет Вари Адоратской», который нередко называют в числе лучших детских портретов за всю мировую историю.
Но хватает и других роскошных вещиц – сельских этюдов и обнаженных моделей, написанных до того умело и темпераментно, что язык не повернется повторить за некоторыми современниками автора обвинений в манерности. Да, Фешин знал, чем поразить зрительский взор, и смело пользовался эффектными приемами. Лихо сочетал в своей живописи академизм, передвижнический реализм, импрессионизм и экспрессию, завораживая пульсациями красочного слоя. Мог быть разным, но всегда оставался узнаваем.
Не докучал никому философией, не спекулировал идеологиями, был всего лишь художником. Обыкновенным маэстро.
Не сказать, чтобы американцы сразу приняли Фешина как родного, но он быстро приучил их к себе и своей манере. Вместо вождя мирового пролетариата (этот шикарный портрет, совершенно выпадающий из привычной Ленинианы, тоже сейчас привезен в Москву из Казани) художник взялся изображать заокеанскую богему вроде кинозвезды Лилиан Гиш. Однако тянуло его к земле, и вскоре он поселился в маленьком городке Таос, где существовала тогда замечательная художественная колония. Портретировал уже местных обывателей, индейцев из резервации, соседских детишек – всегда с блеском, заставляющим зрителей неметь от восторга. Трудно сейчас решить, был ли он полностью удовлетворен переменой аудитории, климата, образа жизни, но никаких признаков ностальгии не подавал. Набоковская ментальность была ему явно чужда.
«Судьба поделила мою жизнь между двумя великими народами», – резюмировал Фешин в одном из писем.
Почти бесстрастная фиксация положения дел, и только. А страсть выплескивалась на холсты и бумагу, в каком бы полушарии планеты ни доводилось работать. Гражданин мира? Возможно. Но еще и наш соотечественник, которым не грех и погордиться.
«Николай Фешин. Живопись, рисунок». В галерее «Арт Диваж» (Новая площадь, 3/4, Политехнический музей, подъезд № 2) до 26 июля.